Впервые знаменитый коллекционер и историк моды Александр ВАСИЛЬЕВ представляет предметы из своей уникальной коллекции, которую собирал в течение двадцати лет. С Александром ВАСИЛЬЕВЫМ встретилась обозреватель "Известий" Лидия ШАМИНА...
"Никуда не деться от Сани Васильева"
- Правда, что вас в юности звали помоечником?
- Первый - я сам. Я учился в школе на Пречистенке, где было много старинных домов, которые постоянно расселяли. И люди, переезжая в "хрущобы", что тогда казалось благом, просто бросали старые вещи, а я подбирал. Жестяные коробки от монпансье, платья, кружева, очки, перчатки, чугунные утюги, дверные ручки, альбомы с фотографиями, глобусы, учебники, театральные программки, трамвайные билетики - все это было никому не нужно. Никто с собой эти вещи не брал, кто поумнее - продавал киностудиям, но это было скорее исключением. Во многом благодаря тому, что все-таки жива была идея о том, что мы старый мир разрушим до основания... а затем? Я и сам тогда об этом не думал. Но почему-то походы на арбатские помойки после школы стали для меня осознанной необходимостью. И с восьми лет до шестнадцати я ходил по помойкам почти каждый день.
- Вы знали таких же, как вы, барахольщиков?
- Таких, как я, тогда в Москве было несколько. Что стало с другими, не знаю, мы не дружили, напротив, конкурировали, что обычно в нашей среде. Иногда я видел роющихся в тряпье юнцов или старушек, но никогда не спрашивал, что им интересно, - у коллекционеров это не принято. Главная проблема была в том, что сбыта подобным вещам тогда не было - вот почему люди оставляли бесценную старину. В то время в Москве было только три антикварных магазина: один, на набережной им. Тараса Шевченко, торговал картинами; бронзу можно было купить только на улице Димитрова, а мебель - на Фрунзенской набережной. И никто из них просто не брал то, что сейчас стоит денег. Вот недавно я купил в Москве рукопись Яблочкиной о Ермоловой - за двести девяносто рублей. Хочу подарить ее Музею Ермоловой. А тогда бы эти листки просто выбросили.
- Кто-то помогал вам?
- Только родители. Я нашел у них удивительное понимание моих интересов. Мама, актриса сначала Детского театра, потом МХАТа, помогала помыть и почистить, а то и постирать и подштопать мои сокровища. Папа, художник, помогал в реставрации. Затем я стал давать объявления на водосточных трубах, которые сам и печатал на печатной машинке родителей через копирку, что-то вроде: "Куплю старину: бисерные кошельки, боа, лорнеты, веера, корсеты". Мне звонили старушки: "Мальчик, у меня все это есть!" И по цене от одного рубля до трех - цены были такие - я начал собирать коллекцию. Тогда же журналистка Анна Малышева для "Юности" написала обо мне статью "Никуда не деться от Сани Васильева", что было правдой: я знал всех старушек в Москве. Журнал был популярным, и после этой статьи я начал получать посылки со всех концов СССР: "Вы собираете старину? А у нас за печкой есть старые чулки!" Мне годилось все. К тому же папа, поняв, что мое увлечение серьезно, стал давать мне деньги. На мое шестнадцатилетие, в 1974 году, его первый вклад в мою коллекцию был грандиозным по тем временам - пять тысяч рублей! Это была автомашина!
- И вы не соблазнились?
- Я не имею машины до сих пор, предпочитаю вкладывать деньги в старину. Папа и потом поддерживал меня, дав мне еще пять тысяч рублей. На них я покупал в антикварных магазинах первые платья, кружева, веера, порт-букеты, старинные журналы мод, гравюры, рамы, акварели. Ко времени отъезда во Францию это уже была коллекция, но с собой я ничего не взял - уезжал-то я на два месяца.
- И два месяца растянулись на двадцать лет. Почему?
- Первая причина - любовь. Я был влюблен в девочку Машу, родители которой долгое время работали и жили в Париже. Маша покорила меня рассказами об этом чудо-городе. Ее семья хотела туда вернуться, но в восьмидесятые это было невозможно. И мы с Машей быстро попали в сети КГБ. Наши телефонные звонки прослушивались, на улице мы отворачивались друг от друга, а чтобы целоваться, встречались на дальних станциях метро. Вдруг - звонок с Лубянки: будете сотрудничать - выпустим. Это я-то?! Наконец нашли перекрестный брак, Маша уехала первая, а я еще пару месяцев тосковал по ней дома. Наконец приезжаю в Париж. А моя любимая: "Я жду ребенка. А ты можешь возвращаться к родителям, аспирантуре, карьере" (я уже работал художником в театре). И к службе в Афганистане - меня лично предупредил об этом военком перед отъездом. И я остался: учился в школе моды, работал декоратором в антикварных лавках при Лувре и - ходил на блошиные рынки. Как я был поражен обилием хорошо сохранившегося старья!
- И стали снова покупать?
- Во многом потому, что всегда боялся бедной старости, а поселившись за границей, особенно. Одна моя подруга, балерина Алисия Вронская, мне сказала: "Покупай потихоньку антиквариат, и на старости лет горя знать не будешь". Сама она так и делала и умерла в возрасте ста лет в собственной постели, а не в госпитале. Хотя это лишь практический повод. На самом деле собирательство - страсть, которую невозможно удовлетворить. Сегодня, уже имея солидную коллекцию, я все равно вижу в блошиных рынках главный источник пополнения коллекции.
"Я ленивый - люблю полежать в теплой ванне"
- Где вы чаще всего охотитесь на старину?
- Я живу около одного из рынков возле станции метро Pоrte de Vanves, на юге Парижа. Профессионалы - историки, искусствоведы и художники - больше других чтут этот рынок, он так и называется - Vanves. Если рано-рано утром, зимой еще затемно, подойти к метро - можно наблюдать странных людей. Спешат, ни на кого не глядят, одеты кое-как, или угрюмо молчат, или разговаривают на ходу сами с собой, в руках объемистые пустые рюкзаки и сумки на колесах. Это не пикник для сумасшедших - это перекупщики. И все они спешат на Vanves.
- Вы тоже встаете в такую рань?
- Ой, я ленивый - люблю полежать в теплой ванне и подхожу только часам к девяти. Но хожу регулярно, поэтому меня давно все знают. А если я пропадаю, уезжаю куда-нибудь, продавцы очень огорчаются: "Что же вы, Александр? Давненько вас не было видно!" И начинают доставать специально для меня припрятанные вещицы. Потому что я всегда покупаю много и плачу наличными - это им очень нравится. Иногда они останавливают меня посреди дороги: "Не уходите без покупки! Что бы вам такое продать? Ну ради старой дружбы купите хоть что-нибудь!" У меня там есть подружки. Одна, испанка Кука, с очень хорошим вкусом - я много чего купил у нее. Однажды показали по телевидению сюжет о моей выставке платьев в парижском Музее Galliera, на следующий день прихожу на рынок, торговцы мне кричат: "А ты, оказывается, в платьях разбираешься. Чего же молчал? Мы бы подороже с тебя брали!"
- Вы помните свою самую удачную покупку?
- Сундуки генеральши Самсоновой, урожденной Налбандовой. У меня в Париже была подружка, ее внучка, сейчас уже покойная, Светлана звонит мне однажды: "Сашенька, мы тут на чердак полезли, а там какие-то сундуки с одеждой. Приезжай, может, что-то тебе подойдет?" Я ахнул: передо мной была коллекция вещей начала двадцатого века, которые никто не носил, не перешивал, не стирал - бесценные экспонаты с марками тогдашних домов мод. Генеральша, оказавшись в эмиграции, все надеялась, что катастрофа с большевиками скоро кончится, и велела держать свой гардероб запакованным в сундуки на случай возвращения в Россию. Так они и простояли до конца века. Я был счастлив больше наследников, которые, между прочим, еще и бриллианты обнаружили - зашитыми в некоторые вещи.
- Есть ли практическое применение вашей коллекции?
- Ну, во-первых, мои платьица колесят по всему миру в виде выставки. Пока я их собирал, не только во Франции, везде, где оказывался, - в Китае, Америке, Австралии, Латинской Америке, России, - набрался материал для моей первой книги "Красота в изгнании" о русской моде в эмиграции. Во-вторых, собирая старину, я и сам набирался знаний, и меня стали приглашать на лекции и мастер-классы - все копеечка. Так что моя страсть меня кормит. Сейчас я пишу уже вторую книгу "150 лет русской моды в фотографиях". Легче всего было с фото девятнадцатого и начала двадцатого века: мой отец начал их собирать чуть ли не в тридцатые годы, так что я получил их по наследству. Это была база, с которой я начал книгу. Самое трудное было собрать конец двадцатого века.
Все живы, никто не хочет расставаться с фотографиями и никто не хочет выглядеть смешным. Психологически я это понимаю - люди не хотят, чтобы их видели в смешной на современный взгляд одежде. У многих, особенно бывших актрис, довольно странный подход: "А с кем я буду на странице?"
Вот так я собирал фото по крохам: покупал в комиссионках, клянчил у друзей, кто-то приносил сам, потом звонил знакомым, те рылись у себя в сундуках - так, с миру по нитке, собралась коллекция уникальных фото, вошедших в книгу, - более двух тысяч. И я всех, кто мне помогал, постарался не забыть в благодарности, предваряющей книгу.
"Надо знать все правила и тайные знаки"
- Правда, что на аукционах покупать дешевле?
- Аукционы однозначно дешевле блошиных рынков. Потому что все, что продается на блошиных рынках, попадает туда через аукционы. Торговцы покупают лотами, корзинами - а потом несут на "блошку". Но это большая работа: надо сидеть с утра до вечера, потому что никто не знает, когда подойдет интересующий вас лот. Когда его начнут торговать, надо иметь жесткие нервы, чтобы не дать маху. Надо знать все правила и тайные знаки, которыми обмениваются завсегдатаи. Надо знать всех их в лицо, интересы и состояние дел каждого - у меня много знакомых коллекционеров, в том числе русских, которые ходят туда как на работу.
- Как вы реставрируете находки?
- Ищу специалистов по всему миру - и это большая статья моих расходов. Иногда приходится держать у реставраторов вещи месяцами - нет денег. Но они, зная меня, не беспокоятся - я же покупаю вещи не для продажи, а для себя - значит, отдам деньги в конце концов. Поэтому они меня любят. Если это живопись и графика, обращаюсь в музеи. Всегда частным образом - подработать хотят все. И я знаю отличных специалистов из Третьяковки и Эрмитажа. Ткани мне помогает восстанавливать Литовский национальный исторический музей. Бронзу и медь реставрирую в Турции, серебрение мне делают в Южной Америке, дерево и кожу - во Франции. То, что в моих силах, делаю сам - постирать, поштопать. Но я всегда боюсь испортить, у меня нет образования. А есть химические реакции, которых я не знаю. Один материал боится масла, другой бензина, третий не выносит спирта. Поэтому я всем советую обходиться без домашних экспериментов - можно загубить раритет в одночасье. Например, опустив шелк в воду, вы получите съежившийся кусок материи, с которым ничего нельзя сделать. Свет также большой враг старины.
- Где вы храните свою знаменитую коллекцию платьев?
- В одном домике под Парижем, который снимаю под склад. Это моя боль - ведь платьям нужна определенная температура и влажность. А моль - если обнаружится хоть одна, надо все платья везти в морозильник, личинки погибают только при сорока градусах мороза. Иногда я спать не могу - беспокоюсь, как они там. Конечно, я мечтаю о музее или об институте моды. Случится или нет - как Бог даст. В антиквариате никогда не знаешь, в какой стране что к тебе придет, - надо просто всегда быть неутомимым. Я такой: где бы ни оказался - в Макао, Нью-Йорке, Буэнос-Айресе, Париже, Флоренции, Токио, Чили, - везде сразу бегу на блошиный рынок и пройду его целиком.
- Ошибки бывают?
- Крупно я ошибся только один раз. Купил настольную подставку для книг - двух львов, как меня уверяли, девятнадцатого века. Выяснилось, что это была прессованная каменная крошка, которую делают сейчас по старинной форме в Италии. Они стоили недорого, и я их продал. Еще один раз я купил акварель девятнадцатого века. А оказалось - раскрашенную фотографию. Но раскрашенную тогда же и запакованную в бумагу того же времени. Больше ошибок у меня не было, потому что на блошиный рынок я иду не просто гулять, у меня в голове знания. Вот говорят: "Мы ходили целый день и ничего не купили!" Но надо уметь видеть, да и вещи не молчат. Вот альбом - с виду барахло, но его застежки говорят о благородном происхождении. Или веер - кости, которые скрепляют планки, les panashes, уже ценность и тоже говорят о времени происхождения. Как и кнопочка-скрепка внизу - только в восемнадцатом веке их делали "бриллиантовыми". Чтобы не ошибаться, надо читать книги по истории, мемуары, знакомиться со специалистами.
- Какие еще советы вы дадите коллекционерам?
- Если хотите быть успешным коллекционером, выбирайте направление, которое не в моде. Собирайте то, что никому не нужно, - сегодня еще многие вещи можно купить за копейки. Например, кому сейчас нужна посуда середины двадцатого века? Или бытовая техника? Или пластмасса, которой у всех полно в кухонных шкафах на дачах и которую уже не выпускают? А через двадцать лет это будет драгоценная коллекция. Собирайте пузырьки от лекарств, шахматы, контурные карты, советскую обувь, заколки, полиэтиленовые пакеты. И покупайте дешево - станете миллионером. Моя коллекция -лучший пример: недавно ее страховую стоимость оценили в миллион евро, а начиналась-то она с рублевых покупок.
- Не страшно жить с такой ценностью?
- Я никогда не сталкивался с криминалом, но знаю многих, кто пострадал. Французский коллекционер Рене Герра привез в Москву свою знаменитую коллекцию предметов искусства русской эмиграции - и один из контейнеров "пропал" на таможне. Так он еще и сумасшедшую страховку сам заплатил во Франции. Знаменитую Валентину Голод в Петербурге едва не убили: в дверь позвонила девушка под видом социального работника и действительно принесла в коробке крупу, масло, сахар. Пока старушка наклонилась, чтобы посмотреть, та ударила ее молотком по голове. К счастью, домработница была дома - а у Валечки в стене была тайная кнопка в стене, прямо в милицию. Когда милиционеры приехали, увидели двух детин, ожидавших внизу с чемоданами - нести награбленное. А вспомните историю с французским миллионером, галеристом Басмаджяном - в советское время он приехал для переговоров в Москву, ему позвонили в номер отеля, он сказал: "Мне привезли что-то интересное", вышел - и его ищут до сих пор. А художницу Татьяну Бруни убили в собственной квартире из-за коллекции.
- В чем счастье коллекционера?
- Если коллекция живет после его смерти. Еще большее счастье - если она продолжает жить и пополняться в качестве музея, галереи.
Блохи haute couture
Блошиные рынки, или броканты, Парижа (marches aux puces - brocantes) ведут историю с 1841 года, когда разрозненные лавки старьевщиков оказались сосредоточенными в одном из районов на севере столицы - Porte de Clignancourt, составив несколько кварталов. Именно этот год считается датой рождения одного из самых крупных парижских блошиных рынков - Porte de Clignancourt. Старьевщики - не самое правильное определение первых собирателей старины. Среди всякой всячины вроде оловянных кастрюль и битых чашек можно было встретить и вазу времен династии Мин, и кресло, в котором вполне вероятно сиживал герцог Борджиа. Приобрести же девичью кровать Жозефины де Богарне на рынке Porte de Clignancourt мог позволить себе даже рядовой энтузиаст антиквариата. К 1925 году семьдесят самых известных антикваров решили объединиться и взять в аренду землю, на которой построили постоянные павильоны. Так возник рынок антиквариата Biron, самый главный из семи рынков, объединившихся вокруг Porte de Clignancourt. Сегодня Biron это двести двадцать павильонов, открытых в субботу, воскресенье и понедельник. Парижане даже называют его Faubourg Saint Honore de Puces, имея в виду самую роскошную улицу, где расположены престижные дома мод. Другие известные блошиные рынки Парижа - Vanves, Montreuil, Alligre, Maline, Paul Vert, Verneson.